А. Смирнов
Наряду с Польшей и Венгрией, Румыния является третьей восточноевропейской страной, имеющей сложности в отношениях с независимой Украиной. Как и упомянутые страны, Румыния болезненно переживает территориальные потери, понесенные в XX в., и всерьез обеспокоена судьбой своих соотечественников, находящихся под юрисдикцией Киева. Однако, в отличие от Варшавы и Будапешта, официальный Бухарест менее склонен выставлять «исторические счета» украинским властям.
По крайней мере, с конца 90-х годов высказанные претензии не носят ультимативного характера и затрагивают, главным образом, область политической ретроспекции. Ни территориальные споры, ни противоречия в оценке положения национальных меньшинств, ни логистические проблемы дунайского судоходства не привели к серьезному двустороннему охлаждению, хотя и добавляли нервозности в дипломатическую атмосферу.
Конечно, на протяжении длительного времени отношения оставались довольно натянутыми, чему в немалой мере способствовала антиукраинская риторика, периодически звучавшая в заявлениях официальных лиц и практически не умолкавшая в публичном информационном пространстве. Но «прикладной» национализм румынского руководства прежде всего служит задачам самоутверждения на международной арене и не содержит прямых вызовов, адресованных восточному соседу.
Подобная сдержанность во многом обусловлена не теряющей актуальности проблемой приднестровско-молдавского урегулирования, которая на протяжении трех десятилетий занимает «умы и сердца» румынских политиков в связи с официально принятым курсом на «румынизацию» Молдовы.
В этих условиях провоцирование конфликта с Киевом представляется контрпродуктивной и весьма нежелательной моделью поведения, разворачивающей геополитическую ситуацию не в пользу Румынии и потому противоречащей коренным интересам всего румынского политикума. По большому счету, с момента распада Советского Союза, зафиксировавшего существующие границы, именно приднестровская проблема подспудно являлась наиболее серьезным раздражителем, мешающим Бухаресту признать Киев в качестве стратегического партнера.
Различия во взглядах на природу конфликта препятствовали выработке общей позиции и создавали почву для взаимного недоверия, особенно выраженного с румынской стороны.
С течением времени противоречия несколько сгладились, но вплоть до 2014 г. Украина в сознании румын имела образ государства, проводящего «недружественную политику». Следует отметить, что идея «великой Румынии» (Романия Маре) по сей день сохраняет свою притягательность для политического класса и граждан.
В сложившихся условиях она является если не руководством к действию, то, по меньшей мере, очень востребованным символом, вокруг которого строится национально-государственная идентичность. Украинский опыт государственного развития демонстрирует совершенно иную динамику.
Масштабный кризис государственного устройства, переживаемый Украиной с февраля 2014 г., подверг существенной ревизии практически все аспекты внутренней и внешней политики страны, отменив «базовые установки» там, где они еще существовали. Возникшая на их месте новая политическая реальность постоянно видоизменяется под влиянием множества факторов, что само по себе отражает нестабильность и неуверенность киевского режима.
Румынско-украинские отношения не стали исключением. Проследим, как события «майданной революции» и последовавшего за ней «национального возрождения» затронули проблемные сферы сосуществования двух государств. Можно выделить пять основных проблемных блоков, находящихся на пересечении интересов двух стран.
Во-первых, это вопрос о границе, возникший после распада Советского Союза, когда официальный Бухарест отказался признать результаты референдума об украинской независимости в Северной Буковине и Южной Бессарабии, ранее входивших в состав румынского государства.
С подписанием полномасштабного Договора о дружбе и сотрудничестве между Румынией и Украиной, вступившего в силу в октябре 1997 г., вопрос о принадлежности упомянутых территорий был снят – в соответствии с базовым соглашением о границе они безоговорочно признавались частью украинского государства. В 2003 г. Румыния признала принадлежность Украине острова Змеиный, но территориальные претензии сохранялись до 2009 г., когда Международный суд ООН решил вопрос о разграничении между государствами континентального шельфа в этом районе.
На этот раз Бухаресту удалось хотя бы частично отыграть спор в свою пользу, получив 80% шельфа, богатого углеводородами. Казалось бы, проблема границы и спорных территорий окончательно снята с повестки дня, но она может возникнуть вновь, если прежние соглашения потеряют силу в результате коллапса украинской государственности.
Неслучайным представляется всплеск интереса к теме «утраченных территорий», отмеченный в Румынии пять лет назад на фоне событий «майданной революции». В данном контексте особую актуальность приобретает второй проблемный блок, касающийся положения и статуса румыноговорящих меньшинств, проживающих на территории Украины.
Следует заметить, что существенное противоречие коренится уже в самой постановке проблемы, поскольку румынская этнополитическая доктрина причисляет к числу этнических румын также всех лиц, считающих себя молдаванами, а украинское законодательство проводит строгое разграничение в этом вопросе. Отказавшись от территориальных претензий, румынские власти сместили акценты в гуманитарную плоскость.
Официальный Бухарест вкладывает значительные (по собственным меркам) средства в образовательные и культурные программы для этнических румын и молдаван, создавая тем самым ресурс своего влияния на территориях, где те компактно проживают.
К таковым относятся западные районы Одесской области, а также регион Северной Буковины и город Черновцы. Одесская область представляется менее благоприятным полигоном для политико-культурного влияния Румынии, нежели регион Черновцов– Буковины, но работа ведется по обоим направлениям. В силу упомянутых причин, представители Бухареста очень болезненно восприняли новую языковую политику, проводимую властями «постмайданной» Украины в отношении этнических меньшинств.
Кроме того, одной из составляющих румынской культурной экспансии выступает деятельность Бессарабской митрополии, подчиненной Румынскому патриарху.
Третий проблемный блок связан со спорами вокруг украинского судоходного канала в дельте Дуная. С его прокладкой была нарушена монополия Румынии на получение дохода от эксплуатации ключевого отрезка дунайской транспортной системы. Украинский фарватер, проходящий по устью Быстрое, переориентировал на себя до 40% всего речного трафика, чем вызвал плохо скрываемое раздражение Бухареста. Уже упомянутая проблема Приднестровья составляет четвертую сферу обоюдной, но не вполне взаимной заинтересованности сторон.
Долгое время Украина старалась проводить собственную политическую линию в приднестровско-молдавском урегулировании, опираясь на официальный статус страны – гаранта переговорного процесса, полученный в 1997 г. в соответствии с Меморандумом «Об основах нормализации отношений между Республикой Молдовой и Приднестровской Молдавской Республикой».
Это стремление было мотивировано не только соседством непризнанной республики с «незалежной» украинской державой, но и значительным числом этнических украинцев, проживавших на территории ПМР. Смена внешнеполитических приоритетов, связанная с переворотом 2014 г., отпадением Крыма и военными действиями на украинском юго-востоке, сблизила позиции Киева и Бухареста в данном вопросе.
Пятый проблемный блок выстраивается вокруг политических обязательств, которые накладывает на Румынию членство в Европейском союзе и Североатлантическом альянсе. Возможные в связи с этим противоречия двусторонних отношений обусловлены разностью подходов к гипотетически отдаленным перспективам европейского будущего Украины.
Для румынской стороны суть вопроса состоит не в возможном переходе бывшей советской республики на «европейские рельсы», а в той роли, которую ныне и впредь отводят Бухаресту «старшие» западные партнеры…
Продолжение следует…
