Культурная жизнь в Одессе всегда была на высоте. Особой популярностью и любовью у горожан пользовался театр.
Интересно, что самый первый Городской театр был построен через шестнадцать лет после основания Одессы − об этом позаботился тогдашний градоначальник герцог Де Ришелье. В 1803 году он послал в Петербург прошение с просьбой выделить средства для строительства в Одессе церкви, таможни и театра, а год спустя над созданием храма искусства уже во всю трудился известный итальянский архитектор Франц Фраполли. Правда строительство театра обошлось вдвое дороже оговоренной суммы, но 10 февраля 1810 года состоялось торжественное открытие театра, а русская труппа П.Фортунатова поставила одноактную оперу Фрейлиха «Новое семейство» и водевиль «Утешенная вдова» к столь знаменательному событию. С этого момента закипела театральная жизнь Одессы.
Во второй половине девятнадцатого века культурная жизнь города была насквозь «пропитана» театром. Здесь работали итальянская опера, итальянская и русская драматические труппы, а также французская труппа. А в 1892 году на 16-й станции Большого Фонтана появился первый летний театр. На небольшой, тускло освещенной сцене актеры разыгрывали комедийные сюжеты.
Театр одесситы любили независимо от социального сословия, широты кармана, или вероисповедания. А посетить театр по пригласительным билетам было вдвойне приятно. Как раз один из таких немного курьезных случаев произошел в 1916 году. Секретарю сыскного отделения отказали в даровой ложе в праздничный день и, возможно, затаив обиду, он устроил гонения на театральные псевдонимы в Одессе, вызвав актеров на допрос.
Заметка, посвященная данному делу, была опубликована в газете «Русское слово» от 16 (03) января 1916 года:
«Артисты фарсовой труппы, уже второй сезон в Одессе, повестками были вызваны в сыскное отделение. Здесь секретарем сыскного отделения был каждому артисту учинен допрос, на каком основании он именуется в афишах не фамилией, обозначенной в паспорте, а театральным псевдонимом. Вызванные объяснили, что во всей России артисты именуются театральными псевдонимами и ссылались на целый ряд корифеев русской сцены, играющих под псевдонимами».
Однако данные аргументы не показались следствию убедительными, и на каждого из артистов в сыскном отделении был составлен протокол. Протоколы начинались примерно так:
«Субъект, именующий себя в афишах Львовым, по паспорту оказался Фраткиным, поэтому привлекается к ответственности».
Более того, в сыскном отделении, в ожидании допросов, артистов держали по полтора часа, а сам допрос секретарь сыскного отделения вел в обстановке всевозможных острот и намеков. Ученику же консерватории, который участвовал в оркестре, секретарь и вовсе заявил, что служить в театре безнравственно.
Конец всему этому безобразию положил премьер труппы Вронский, обратившись с жалобой к градоначальнику Сосновскому. По указанию градоначальника допросы прекратили, а о происшествии сообщили театральному обществу.
«Возникновение дела совпало с отказом секретарю сыскного отделения в даровой ложе на праздничный день», − сообщала газета «Русское слово».
Татьяна Руднева
